Строго говоря, таких отделов нет и на западе, если мы говорим офлайн-магазинах. Но перспектива их появления в условном Walmart просматривается куда отчётливей, чем в условной «Пятерочке». И дело не только в объёме рынка 3D-печати в США или Европе. Причина здесь — «традиционные ценности» российской экономики.

Главные кейсы применения 3D-печати в индустрии потребительских товаров можно пересчитать по пальцам. Так линейка кроссовок Futurecraft 4D от Adidas произвела настоящий фурор. Один из крупнейших мировых брендов использовал технологию 3D-печати при производстве подошвы — небывалая амортизация движений при занятиях спортом достигнута именно с помощью аддитивного производства. Такие характеристики невозможно получить «традиционным» изготовлением, и причина здесь в структуре «напечатанного» волокна. Сохранение (и улучшение) потребительских свойств материала при тотальном облегчении благодаря «сетчатой» фактуре напечатанного изделия — титульный плюс «аддитивки» в любой индустрии.

Так фурор ли это? Если мы говорим о PR-эффекте, то несомненно: Adidas, будучи настоящим гигантом, во всеуслышанье заявил о смелом эксперименте с частичным отказом от традиционного производства в пользу изученной, но ещё не самой популярной технологии.

Другие кейсы также занимательны. Стоит упомянуть Le Volume revolution — тушь от Chanel, где волокна кисточки были напечатаны на 3D принтере, и проект Razor Maker от Gillette, где покупателям предлагали выбрать индивидуальный дизайн ручки бритвы, «персонализированный» с помощью аддитивных технологий. В Европе стартовали продажи напечатанной бижутерии от Comme Des Machines & Mango. И немного экзотики: неизвестный на российском рынке бренд Ministry of Supply выпускает 3D Robotic Knitting — линейку одежды, в создании которой также «замешаны» аддитивные технологии. И, собственно, всё. Мы могли упустить пару-тройку случаев «выстрела» 3D-печати на рынке потребительских товаров, но уникальные кейсы точно закончились. Ни о каком глобальном каталоге напечатанных изделий на FMCG-рынке не может быть и речи. Почему в экономике сложилась такая ситуация, несмотря на все преимущества 3D-печати? Давайте разбираться.

Первое и главное: 3D-принтер — это не всегда выгодно. Так называемая «аддитивка» приносит выгоду бизнесмену только в двух случаях: если такой хайтек приносит колоссальный PR-эффект и, если собственник знает «секретный ингредиент».

Занимаясь интеграцией аддитивных технологий, я вывел этот «секретный ингредиент» на своём опыте. Рецепт справедлив для случаев, когда производство ставит перед вами задачу по замещению традиционного производства с помощью 3D-печати. Итак, для положительной экономики проекта должно выполняться минимум одно из двух условий.

1. На предприятии есть необходимость в изделиях, сам факт поставки которых уже проблематичен (закрытые границы из-за коронавируса или закрытие завода-поставщика). Принято считать, что стоимость таких изделий «стремится к бесконечности», и 3D-принтер выгоден априори — ведь без него подобную деталь просто нельзя получить.

 2. Поломка составных частей комплектов, запчасти для которых нельзя заказать отдельно. Приведу пример из своего опыта работы в «Трансмашхолдинге». Представьте себе задатчик позиций машиниста — эдакую «коробку передач» в поезде. Стоимость достигает миллиона рублей, а пластиковая крышка приходит в негодность едва ли не каждые полгода. Проблема в том, что отдельно эти крышки не продаются, а сам поезд не может быть выпущен на рельсы после ремонта без галочки «крышка в целости и сохранности». Это вынуждает предприятия покупать изделие стоимостью миллион рублей из-за детали себестоимостью в несколько тысяч. Здесь-то на помощь и приходит «аддитивка».

Именно от этих случаев отталкиваются интеграторы 3D-печати, когда хотят получить прибыль. Другая точка роста — это дизайн, персонификация и PR-эффект: «активности», которые открывают новые возможности, а не решают какие-то глобальные проблемы (как в случае с упомянутыми крышками). Именно в этом поле развиваются перечисленные выше кейсы крупных брендов.

Стоимость хорошего 3D-принтера начинается от 300 тыс. рублей (хотя здесь много оговорок, связанных с целевым использованием). 500 г. готового изделия печатаются в течение рабочего дня. Если вы не решаете глобальные вопросы с замещением цепочек поставок, а просто планируете встать на полки федерального ретейлера, попробуйте рассчитать требуемый парк оборудования для закрытия этой потребности с учётом производительности 3D-принтера. Для производства 5 тыс. изделий в месяц вам потребуется 167 принтеров (которые будут стоить 50 млн рублей — уж не проще ли купить средней руки завод?), работающих каждый календарный день. Добавим сюда необходимость технического обслуживания с закупкой материала — и получим, что мечтать об отделе «товары, напечатанные на 3D-принтере», сегодня (и завтра) определённо рановато.

Но и ставить крест на «аддитивке» в сегменте потребительских товаров тоже нельзя. Опять вспоминаем Adidas: 3D-печать в производственной цепочке становится мощнейшим инфоповодом. Жаль, что не для российских компаний: лёгкая промышленность у нас традиционно не в почёте, тогда как стратегически важные отрасли от применения таких технологий не получают дополнительного PR-эффекта.

Тут мы подходим ко второй реперной точке. Согласно проведенному нами анализу рынка корпоративных и госзакупок через тендерные механизмы, за один только 2020-й год объём потенциальной прибыли, которую получат «аддитивщики» от подобного сотрудничества, составляет 1,171 млрд рублей. И это только по открытым источникам! Вознаграждение по 35% конкурсов обладает рядом ограничений приватности. Именно эта сумма, превышающая 1 млрд, является ответом на вопрос «когда же мы сможем купить копилки, чехлы или бижутерию российского аддитивного производства».

Совершенно неясно, как покупатель встретит новинку (если вы не Adidas), но компания, которая решится однажды перевернуть игру, точно войдёт в историю.