Вчера на большой пресс-конференции Владимир Путин объяснил недавний разнос правительства за рост цен на продукты питания тем, что его это лично задело. Президент недоумевает, почему при рекордном урожае этого года хлеб растет в цене, и макароны тоже: «Это что такое? С какой стати?» По мнению президента, причина в росте мировых цен, к которым начали «подтаскивать» и наши внутренние, «что совершенно недопустимо». Этим и объясняется «жесткий разговор с правительством» - а теперь важно, чтобы они «не перегнули палку, не пережали с административными мерами».

Инструменты эти хорошо известны, применять их нужно было вовремя, а теперь вот-вот ожидается соглашение между производителями и сетями, по которому те и другие снижают цены – на «базовые продукты питания». «На цены мы будем смотреть внимательно», - обещал президент и выразил надежду на скорейшую, буквально за несколько дней, или недель, правильную реакцию. Впрочем, реакцию можно предположить прямо сейчас. Неделя, миновавшая со знаменательного разноса и закончившаяся пресс-конференцией президента, подарила нам множество давно забытых эмоций от забытых, казалось бы, слов, поизносившихся, в том числе, и премьером Мишустиным. Таких, как «коридор цен», «10%» - и даже «прямые субсидии крестьянам», о которых вспомнили в Госдуме, оптимизма не прибавили.

Накануне
Есть мнение, что все мы накануне грандиозного шухера. «Коридор цен» следует читать как «потолок цен», потому что нижняя граница никого не интересует, думаю, это вполне очевидно. Поэтому, если что и будет вводиться – то именно потолок, выше которого подниматься нельзя. Но чтобы достичь этого превентивными методами, придется создать некий уполномоченный закупочно-распределительный орган, которому единственному можно будет продавать (или «сдавать», вспоминая советские годы) продукцию.

Но дело даже не в этом. Дело в том, «колебания цен», с которыми предполагается бороться, это мягкий, чтоб не пугать народ и бизнес, синоним «заморозки цен». И всем розничным продавцам, от крупнейших сетей до лавок, дан недвусмысленный сигнал: скоро шлагбаум закрывается, пользуйтесь возможностью, пока не поздно. Если цены могут колебаться только вверх, значит, к нынешнему уровню назначается предельная планка в 10%. И пока наверху не определились с потолками, повышайте цены немедленно! Это приведет к тому, что розничные цены повысятся сразу же, они будут загнаны к пределам здравого смысла, а потом начнутся «скидки». И сети смогу поднимать цены не от того, что написано в ценниках на прилавках, а от тех цен, которые у них в бумагах.

Госкомитет по ценообразованию
Вся экономическая история России доказывает, что подобного рода меры всегда приводили как минимум к дефициту, а как максимум – к голоду. Если регулировать цены на определенные группы товаров (а нам уже отрапортовали о показательной отрегулировке растительного масла и сахара), в силу перекрестной эластичности спроса и предложения происходит следующее. Сперва из продажи исчезает первая отрегулированная группа. Спрос переключается на другую – и теперь регулировать приходится ее.

В Советском Союзе для этого придумали Государственный комитет по ценообразованию. В Российской Федерации – президент совершенно прав – решают «договоренностями». Вот об одной он только что объявил. Можно даже предполагать, что среди элементарных продуктов, где нет богатого ассортимента, родовых товаров, таких как картошка или морковка, эти договоренности какой-то время будут соблюдаться, здесь можно допустить 10-процентное колебание вне зависимости от качества.

Но даже хороший, качественный рис не может быть лишь на 10% дороже плохого, не говоря о молоке или мясе. Здесь огромное количество частных вопросов, и когда возникают разговоры о потолке (ок, коридоре) цен, выясняется, что регулирование, как правило, дает обратный эффект.

Ножницы
Потолок цен – это классический пример фиаско государства в части регулирования рынка. Если начать регулировать закупочные цены, мы очень быстро вспомним НЭП, причем не лучшие его эпизоды. Возникнут ножницы цен, когда сперва повысили закупочные цены на продукцию крестьян, те резко разбогатели и поехали в город за мануфактурой, которая продавалась отрегулированно дешево. Мануфактура естественным образом тут же оказалась на базарах, продаваемая теми же крестьянами или перекупщиками. Пришлось выравнивать цены на мануфактуру, госцены выросли, обошли цены на хлеб, крестьянам стало не хватать, и они отказались продавать свою продукцию.

Дело кончилось коллективизацией и посадкой всей промышленности на кредитный план (когда финансирование открывалось строго под план сдачи продукции). Рубль разделился на наличный и безналичный, предприятия утратили возможность рассчитываться наличными, и продолжалось все это до косыгинских реформ. Благополучия народа при этом почему-то не вспоминается.

Два круассана по цене одного
Казалось бы, благая весть - о прямом субсидировании, по крайней мере о нем снова заговорили вслух. Действительно благая, если говорящие в действительности понимают, о чем говорят: в конце концов, перед нами пример той же Франции, субсидирующей своих фермеров, чтобы покрыть разницу между себестоимостью и низкой, зачастую убыточной, ценой продажи. Цены, впрочем, французы регулировать не пытаются, просто фермеры бы иначе разорились, проиграв дешевому импорту, и да, такое субсидирование – частный случай скрытого протекционизма.

У нас это может сработать, если появится прогрессивная шкала налоговой ставки для населения, стопроцентная собираемость налогов, если будет проведена работа с населением, в результате которой появится общественный консенсус. Чтобы каждый не только понимал, но и видел, куда идут его налоги, и понимал, что, если не платить – не будет свежих круассанов. Или будут, но не два по той же цене, а один.

Это называется перераспределением национального дохода через государственный бюджет. Потянет это за собой и сертификацию, и ограничение импорта, гораздо более исчерпывающее, что ли, чем сейчас. Но это может стать превентивным регулированием снизу, единственно возможным способом регулирования, если бы не одно «но».

Вертикаль и горизонталь
Та часть сельскохозяйственной отрасли, которая привносит ощутимую долю в ВВП, состоит из мощнейших вертикально интегрированных агрохолдингов, в структуру которых входит все, от собственной земли до производства и упаковки колбасы. И в этой вертикальной интеграции – от поголовья до оптового контракта, отдельные звенья не видны, все они, звенья добавления стоимости, внутри холдинга.

Возникает вопрос: так кто тот самый сельхозпроизводитель, «крестьянин» или «фермер», которого нужно субсидировать, и в каком размере? Если он – это вертикальный агрохолдинг, ну что ж, деньги получит его доминирующая структура, только на ценниках в «гиперах» это не скажется никак.

В той же Франции, Италии, Испании интеграция горизонтальная, все же знают, что нет некой отдельной компании, правообладателя марки, скажем, «пармезан». Нет, этот сыр родом из Пармы готовится из молока множества фермеров, которые продают его закупочным конторам, те отправляют его на сыроварни, принадлежащие кому угодно, но работающие по единому «традиционному» стандарту. В результате и получается сыр со свойствами и вкусом пармезана.

Это некая сеть, взаимосвязанная системой горизонтальной интеграции, куда включены и производители кормов для скота, и все остальные составляющие сельскохозяйственного производства, это множество предприятий. По большому счету, это синдикаты, но каждый производственный цикл там прозрачен. Каждого фермера знают в лицо: это социальная группа. Да, эта группа способна подъехать на тракторах к мэрии, если что не так, и вообще вести себя достаточно буйно, но получатель субсидий известен доподлинно.

Реальность
Мы у себя прекрасно знаем всех покупателей и нашего молока, и нашего мяса. И понимаем, что, если вот этот конкретный сыродел, которому мы отпускаем молоко без консервантов, получит субсидию, он купит и молока больше, и сыра сделает больше, сохраняя собственную цену предложения, основанную на цене спроса именно на его сыр.
И мы отказываемся заходить в крупные торговые сети именно потому, что они давят нас ценами, назначая их гораздо ниже, чем стоит наша колбаса или мясо.

Вот такой получается ценовой парадокс: чтобы «договориться» нам, производителям, с торговыми сетями, нам придется шприцевать свое мясо, как делают многие – иначе разоримся. Однако мы ценники практически не переписываем, потому что считаем разницу между ценой спроса и ценой предложения.

Премьер-то тоже прав: это системная проблема, а не проблема регулирования неравновесных ситуаций на конкретных рынках. Она не возникла из-за неурожая (напротив, он чуть ли не рекордный нынче), общее впечатление, что она возникнет только сейчас и получит развитие в первую очередь, потому что о ней заговорили, а во-вторую, потому что все, кроме нефтегаза, держится у нас на потребительском спросе. Вот его бы и «отрегулировать»: это не цены растут, а народ беднеет.