Я много раз терпел неудачу — слово f**k up мне не нравится. Когда я учился и слушал лекции по экономике, нам рассказывали, какие безобразия творились у нас при СССР. Например, построили завод, который занимался выплавкой металла. Там по конвейеру 5 км двигалась болванка и остывала. Но в это время в стране шел какой-то очередной съезд КПСС, и местный кулибин сказал: а давайте сделаем подарок партии и перевыполним план в 3 раза, а для этого сократим конвейер до 1,5 км. Ну они срезали этот конвейер, у них весь металл застыл в реакторе, и реактору, который стоил 40 млн рублей, пришел конец.

Я все это слушал, но, видимо, не те выводы сделал. В общем, я нанял одного русского мастерового и назначил его техническим директором. Он вроде поначалу ничего был, а потом мы приехали на выставку в Италию закупать оборудование, а итальянцы у меня спрашивают: этот у тебя работает? Говорю: у меня. А они мне заявляют: мы тебе ничего не продадим, пока у тебя работает сумасшедший изобретатель. А что такое, спрашиваю. Нам нужно оборудование для того, чтобы фасовать зубную пасту в тубы. Итальянцы говорят: он уже столько машин загубил! И рассказывают: «Машина должна производить 100 туб в минуту, а он там что-то делает с машиной, и она начинает 600 туб в минуту производить, через 2 дня ломается, а потом оборудование возвращают на гарантийный ремонт. Поэтому мы тебе ничего продавать не будем». Так что я сразу, как вернулся с оборудованием обратно, предупредил своих в компании, чтоб они не подпускали технического директора к машине. Но он все равно пробрался. И я прихожу, смотрю, а она производит 600 туб в минуту. А он говорит: ты представляешь, сколько мы сэкономили. А через 2 дня машина сломалась. Но я его почему-то не выгнал за это. Это была, видимо, моя ошибка. Я его оставил.

Он мне стал оборудование делать для шампуня. У него такой план был, везде какие-то трубы, датчики, и все это на территории размером с огромный зал. Потом я приехал в Германию на завод, а там весь цех как бочка, и миксер выдвигается с потолка, и в бочке все делает сам, а зачем нам нужен был такой зал, я так и не понял. И у нас была все время какая-то грязь возле этого оборудования, одних уборщиц 40 человек работало. Но я его все равно не выгнал. Я сломал эту его машину.

Потом он мне сказал: ты хочешь купить машину в Италии, которая фасует крем в баночки, — зачем тебе это нужно, я тебе в Подольске в подвале сделаю. Так она 60 тыс. евро стоит, а я тебе за 10 тыс. евро сделаю. Ну я говорю: давай. Он мне сделал машину, а спустя время мои дистрибьюторы говорят: «Что-то у тебя в баночках гнойная палочка завелась, открываешь — там черное все». И они мне стали возвращать этот крем обратно. И я понял, что это из-за машины, наверное. Я ее мыл спиртом, а толку никакого. Мне возвратили продукции на 300 тыс. евро. Хорошо, что вообще не отказались со мной работать. Я потом понял, что, когда мой кулибин делал машину, там получилась такая слепая зона в повороте трубы, где и поселилась палочка, и, когда я промывал все трубы, туда жидкость не проходила. Мне пришлось эту машину выкинуть. И на этом я с техническим директором сотрудничество закончил. Но недавно я его видел на одной выставке, он вроде работает где-то в пищевой промышленности.

А еще была история, как мы выпускали шампунь специально для Петербурга. Одна женщина говорит: «Вот у нас в Питере все люди такие культурные, не то что в Москве. У нас даже бандиты ходят в театр каждую неделю. И для них, для культурных горожан, нужен специальный шампунь, культурный. И это точно даст офигенные продажи». Ну, мы подумали и сделали. На этикетке был Пушкин с такой большой шевелюрой, вместе в Гоголем они идут в библиотеку. И этот шампунь назывался «Старинный Петербург». Я сделал шесть вариантов, на этикетках разные люди были, и все это я привез в Петербург, а через 2 месяца все закончилось, потому что никто не стал покупать «Старинный Петербург».

Это сейчас я рассказываю, и вроде весело. Хотя последний кризис оказался как шторм какой-то. Кстати, я ближайший новый год хочу встретить в Антарктиде, там есть пролив Дрейка, самое опасное место на Земле по штормам. Там штилем считается ветер 100 м/с и волны 9 м. Я хочу этот пролив пройти, чтобы уже закалиться полностью. Этот пролив приравнивается к моему периоду работы с техническим директором.

А вообще, когда мне было 44 года, у меня обнаружили рак и оставили мне 3 месяца. После этого мне уже почему-то ничего не было страшно. Когда я это вспоминаю, то потеря 300 тыс. евро мне кажется ерундой по сравнению со всем остальным. Я же живой, значит, смогу еще заработать.