Занимаясь развитием бизнеса российских дизайнеров, мы так или иначе сталкиваемся с проблемой отсутствия тканей, фурнитуры, и я прекрасно понимаю причины. Долгие годы государство делало ставку на продажу сырья, но не на его переработку и производство. Поэтому на фоне открытия новых заводов, нельзя не отметить отсутствие самого главного компонента: системного подхода в направлении импортозамещения.

Драйверы развития производств в РФ

Наших партнеров – непосредственных производителей одежды, аксессуаров, обуви можно условно разделить на несколько категорий. В первую очередь, это крупные холдинги, имеющие в своей структуре, в том числе, фабрики. Оговорюсь, что, хотя мы с ними и сотрудничаем, они не являются основными адресатами наших услуг – хотя бы потому что существуют давно, имеют свои каналы продаж, в том числе розницу. Пример –ульяновский бренд Business Line. Он работает на широкую сетку франшизы, имеет контрактное производство и изготавливает костюмы для конечного покупателя. 

Помимо них есть производители среднего уровня, как правило, родом они не из «ИП» - чаще всего мощное производство одежды рождается из крупного холдинга, успешного в другой индустрии. Например, бренд The Road, который появился в 2019 году в брутальном и тяжеловесном «Меркатор Холдинге», который занимается производством дорожной и коммунальной техники. Помните, по улицам Москвы ездили камазы яркого оранжевого цвета, разукрашенные под божьих коровок? Это их рук дело.

А затем из коллекции мерча, созданной для сотрудников, выросло производство одежды, на которую выявился ощутимый спрос внешнего потребителя. Таким производителям проще выйти на рынок, но также сетуя на отсутствие фабрик и профессиональных цехов по пошиву, как и все - они и сейчас имеют ресурсы закупать качественные ткани в Италии, Китае, Турции. Кроме того, у них есть возможность нанимать высокооплачиваемых спецов для работы.

Тяжелее всего приходится небольшим ИП, которые выходили на рынок через соцсети. Первые модели они отшивали на коленках, а теперь, даже обозначившись как малоизвестный, но перспективный бренд, вынуждены поднимать цены на готовые коллекции, потому что закупки съедают всю маржу. А ведь есть среди них очень перспективные, например, самарский бренд Светланы Воскресенской АРТЕЛЬ “ВОСКРЕСЕНИЕ”. В изделиях заложен сильный исконно русский код, кроме того используется такой незаслуженно забытый материал, как ткань из крапивы. Как им расти сегодня в плане производства – вопрос.

Три обозначенные выше аудитории по сути являются основным драйвером для развития у нас производств тканей и фурнитуры. Да, мы доросли до того, чтобы выделить и обозначить эту аудиторию и заговорили об импортозамещении серьезно. 

Но вот проблематика производителей «сырья» укладывается в три основных тезиса:

- отсутствие в России циклов полного производства

- отсутствие институтов, предоставляющих квалифицированные кадры (причем кадров не хватает во всех сферах: и швей, и технического персонала для работы с оборудованием)

- отсутствие российского оборудования. А значит, сегодня это еще и сложности с его поставками, комплектующими и ремонтом

Кстати, тезис об оборудовании стоит отдельного внимания. Уже десятилетия в России делали ставку на европейские бренды. Теперь мало того, что это оборудование стало зачастую невозможно закупить, у нас еще и нет комплектующих, потому что мы потеряли связь с основными сервисами и техподдержкой. А это значит, тут все придется начинать с нуля.

Ставки на игру вдолгую

Практически все развивающиеся страны стремятся сохранить у себя производства полного цикла, для чего принимают целый комплекс мер. Причем это касается и субсидий, скажем, на покупку нужного оборудования, и на обучение соответствующих кадров, и так – вплоть до налогообложения.

Например, уже 20 лет назад у нас закрывались заводы по производству ручек, потому что как раз отсутствовал полный цикл производства. Трубочки для стержней можно было произвести здесь, наконечники для стержней приходилось закупать в соседней стране, чернила - в Европе и так далее. Наш производитель платил налог и когда ввозил комплектующие, и когда пытался продать свою продукцию на экспорт. При этом китайцы уже тогда могли позволить себе продавать свои ручки по себестоимости, поскольку их государство поощряло экспорт и выплачивало эту надбавочную стоимость.

Сегодня похожая ситуация произошла с хлопком, когда Узбекистан перестал продавать сырье, оставил у себя его переработку и предложил рынку готовую пряжу. В результате у нас закрылись прядильни, а спустя годы все это аукнулось потерями при закупках. 


Все прошедшие годы поощрялся ввоз готовых товаров, иностранные компании получали преференции, а российские производители, напротив, сталкивались с такими препятствиями, что проще было закрыть завод. 


Таким образом, чтобы вернуться к развитию производства, необходимо не только субсидировать отрасль, но и менять систему налогообложения, принимать целый комплекс мер – в корне менять подход. 

И что посеешь, не факт, что пожнешь

Не так давно в «Российской газете» вышла отличная статья о производстве в России льна. Представьте, в первой половине 70-х годов льняные посевы в России занимали площадь 650 ‒750 тыс. га, мы были первыми в мире, а сейчас у нас меньше 53 тыс. га. По данным журнала "Агроинвестор" на 2021 год 61% мирового объема длинного льняного волокна производят во Франции, 14% - в Бельгии и Египте, 6% - в Беларуси и только 3% - в России.

С одной стороны, мы видим хорошие новости: проект "Русский Лён" объявил о начале строительства нового льнокомбината в Смоленской области. Директор льняной мануфактуры "Лебедь" занимается восстановлением Красавинского льнокомбината. 


Однако убийственная новость (по ее же словам) в том, что весь урожай льна-долгунца в Тверской области, используемый для получения длинного волокна, к 2023 году уже продан китайским производителям. 


Что это значит? Что стратегия продажи сырья вместо воссоздания технологий производства внутри страны по факту продолжает реализовываться.

Интересные цифры в статье приводятся и в отношении синтетики, которой в России должно быть в избытке, поскольку их производят из остатков переработки нефтепродуктов. По оценке заместителя министра промышленности и торговли Виктора Евтухова, Россия изготавливает примерно 400 млн м2 синтетической ткани в год. Тут мы видим положительную динамику – растет сумма выручки за счет продаж внутри страны, однако, большинство наших дизайнеров предпочли бы работать с более востребованными, качественными тканями. А в этом сегменте по-прежнему лидируют Италия, Турция, и даже страны бывшего СНГ показывают куда более эффективные результаты.

Рост открытий: чего у нас еще нет?

Открытие новых фабрик уже активно происходит: по прогнозу Минпромторга, российские изготовители ткани и пряжи должны были нарастить объемы производства более чем на треть к этому году. Только в Ивановской области был запланирован запуск двух новых фабрик «Унтекс Родники» и «Суртекс Родники», а также расширение трех действующих предприятий «Миртекс», «Райтекс» и «Протекс». Уже запущено несколько крупных проектов по производству нетканых материалов: «Инотекс», «Нетканика», «Гекса — нетканые материалы», а также фабрики «Чайковский текстиль», «Балтекс» (Балашовский текстильный комбинат). 


Динамика роста видна и относительно швейных предприятий: нагрузка в начале 2019 года на них измерялась в 45-47%, а к концу 2022 года выросла до 120%.


Этот бурный рост не должен вводить нас в заблуждение. Мы не становимся победителями, мы встали у истоков восстановления и нам только предстоит столкнуться с реальными трудностями. Потому что, если мы говорим о самой короткой стратегии выхода из кризиса, то, безусловно, следует обсуждать работу по восстановлению логистических цепочек поставок: тканей, фурнитуры, кожи. И люди всегда будут стремиться идти путем меньшего сопротивления. Если мы говорим о среднесрочной, то имеем в виду формирующийся спрос в лице российских дизайнеров, который сможет обеспечить фабрикам сбыт. Но это решение всего лишь одной задачи.

Панацея – только долгосрочная перспектива, вектор на внутреннюю переработку сырья, создание различных циклов производств, работающих друг на друга, и, конечно, институтов, которые бы смогли в будущем компенсировать кадровый голод и способствовать появлению отчасти новых, отчасти хорошо забытых, но перспективных профессий в России.